PACT OF STEEL (CONFERENCE 2016) – ARISTOCRACY OF THE SPIRIT AND THE GREAT EUROPEAN RECONQUISTA

17 декабря 2016 года, за день до ритуально-музыкального фестиваля «Асгарда Рейд V», в Киеве состоялась первая международная конференция «Стальной Пакт». Посетить мероприятие в большом зале «Дома Архитектора» собралось порядка двух сотен человек, многие среди которых прибыли из Западной и Восточной Европы. Конференция состояла из двух частей, – в первой части музыканты групп Peste Noire и М8Л8ТХ принимали вопросы из аудитории, во второй части ряд докладчиков выступили с лекциями об экстремальной сцене, Black Metal’e и их роли в метаполитическом проекте, способном стать ответом на вызовы современности.

АРИСТОКРАТИЯ ДУХА И ВЕЛИКАЯ ЕВРОПЕЙСКАЯ РЕКОНКИСТА

Мы переходим к метаполитической части конференции, так как предыдущие выступления, насколько вы слышали, были посвящены довольно важным, но специфическим темам. Эта же речь будет чем-то вроде программной для нашего события: я постараюсь подытожить и раскрыть название конференции – «Стальной Пакт» между Востоком и Западом, Восточной и Западной Европой, восточно- и западноевропейскими националистами.

Итак, приветствую всех по случаю этого исторического события!

Я всегда мечтала соединить Black Metal, интеллектуальную рефлексию и социальное действие, если не одобренные, то, по крайней мере, понятные артистам, которые, по сути, сформировали мировоззрение многих из нас. Вполне естественно то, что сегодня наше мероприятие собрало вместе два вида аудитории, поклонников Black Metal и националистов, часто два в одном, в какой-то степени равно происходящих из эпохи романтизма как бунта против Просвещения в плане идей и (нео)классицизма с точки зрения эстетики, восстания, которому предшествовало разочарование в идеалах Французской революции.

Вот почему столь символично сегодняшнее присутствие легендарного французского Black Metal коллектива, поддержавшего Украинскую Реконкисту, точнее, Европейскую Реконкисту, искра которой воспламенилась в Украине благодаря международной солидарности с нашей борьбой за национальную идентичность.

Новый литературный стиль и художественное движение, романтизм, тем не менее, с момента своего возникновения задумывался как универсальное мировоззрение, сливающее воедино искусство и науку, историю и религию, миф и политику, индивидуальное и бессознательное. «Романский», «романтический» трактовался основателями направления как выходящее за жанровые рамки понятие, достигшее кульминации в романе наподобие того, как античная поэзия кульминировала в эпос.
Его всеобъемлющий импульс сравним с поисками philosophia perennis (вечной, или примордиальной, философии) в эпоху Возрождения – в отличие от модерного и авангардного искусства, частично напоминающего эстетику Black Metal.

Например, среди двух знаковых норвежских художников, которые, уверена, знакомы вам, – Эдварда Мунка, известного своей картиной «Крик», и не менее известного Теодора Киттельсена, иллюстратора скандинавской мифологии и сказок, – именно последний видится оказавшим большее влияние на раннюю Black Metal сцену (достаточно вспомнить обложки альбомов авторства этих художников, использованные блек-металлическими музыкантами). Романтическая ностальгия по средневековью, сохранившись в творчестве идолов символистского движения вроде Шарля Бодлера, пережила ужасы первой промышленной войны и в 90-е по-прежнему преследовала европейское воображение.

Более того, в 20-м веке романтичная душа получила «фаустовские колеса» – технику – и вместе с ней шанс превратить всего лишь «романтический бунт» против «Века Разума» в нечто наподобие «героического реализма». Это термин авторства Эрнста Юнгера – знаменитого «сейсмографа эпохи» и пророка 21-го века, который определял себя как правнука идеалистического, внука романтического и сына материалистического поколения. Таким образом, романтический, трагический, байронический герой, в том числе Люцифер из «Потерянного рая» Джона Мильтона, обретает черты активного нигилиста Фридриха Ницше, упомянутого Святославом, – Сверхчеловека, осуществляющего последовательную переоценку всех ценностей и «философствующего молотом» вместо того, чтобы предаваться фрагментарным романтическим грезам.

Первая мировая война, в свою очередь, переплавила молодые национальные духи и этнографические традиции в модель воссоединенной Европы, опиравшейся на новую аристократию, которая, подобно саламандре, выковалась в аду окопов, когда, согласно неоднократным признаниям будущих панъевропеистов, благородный и решительный противник был ближе трусливого и пацифистского соотечественника. С тех пор эти духовные аристократы выражали свое мировоззрение с помощью терминов вроде «реакционного модернизма», «консервативной революции», «революции справа» и т.д.

Последующее пробуждение архетипа Вотана в межвоенной Германии, описанное Карлом Густавом Юнгом, стало сильнейшей атакой на рациональный, гуманистический, «христианоморфный» миропорядок, отрицающий войну, органическое, опасность и стихийное. Когда вызванный этим пробуждением шторм, «разметая народы перед собой, как сухие листья», немного поутих, новая панъевропейская идея, воплощенная в «последних рыцарях Европы» (итальянец Юлиус Эвола, немецкий франкофон Эрнст Юнгер, французский германофил Пьер Дриё Ла Рошель и, позже, Доминик Веннер, британский приверженец «единой Ирландии в единой Европе» Освальд Мосли, бельгиец Леон Дегрель, каждый из них автор собственной панъевропейской доктрины), снова возродилась в чистилище войны, на этот раз второй мировой. Единственное отличие состоит в том, что теперь эти «героические реалисты» боролись не столько против культа разума, сколько против его брата-близнеца – пассивного нигилизма, диагностированного Фридрихом Ницше, и целью их борьбы было не исследование и утверждение темной, воображаемой, творческой, иррациональной стороны реальности, как в случае романтиков, но великое «повторное заколдование» мира в целом.

Тем не менее, термин «аристократия духа» многим из нас может показаться слишком герметичным и претенциозным, особенно сегодня, в наш нигилистический век массовой антикультуры, хотя в 19-м ст. это была довольно революционная концепция. И многие из вас могли бы справедливо возразить, что «духовные аристократы», будь то Black Metal элитисты или правые интеллектуалы, способны породить только не менее духовную «Реконкисту», которой никогда не выйти за пределы метаполитических конференций и экстремальных металлических концертов вроде этого. Но на самом деле, в позитивном смысле, «духовная аристократия» действительно соответствует пониманию Европы, как, конечно же, не только географической, но духовной, метафизической, культурной реальности, своего рода святилища, воплощающего наше уникальное почтение как перед индивидуальностью, так и высшими ценностями, наш творческий «еретический» дух, наше динамичное, метаисторическое понимание традиции, определяемой содержанием, а не формой. Но это не означает, что Реконкиста, о которой идет речь, чисто «метафизическая».

Сам термин «аристократия духа» ввел ученый норвежского происхождения Хенрик Стеффенс, познакомивший датскую публику с идеями немецкого романтизма. С его помощью он описал интеллектуальную среду Августа Шлегеля, сооснователя немецкого романтизма вместе со своим младшим братом Фридрихом. Как критический эссеист и блестящий переводчик, Август Шлегель оставил после себя классические переводы пьес Уильяма Шекспира, популяризовав его творчество как в Германии, так и в Англии. Кроме того, он был первым континентальным профессором санскрита и переводчиком кшатрийской «библии» – Бхагавадгиты. Огромное влияние этих романтиков красноречиво выдает тот факт, что именно братья Шлегель принадлежали к числу пионеров индоевропейских студий как в области лингвистики, так и расовых исследований. Фридрих Шлегель предложил термин «арийский» для обозначения племен высшей культуры, которые, согласно известной гипотезе, затем мигрировали в Иран и Северную Индию. Позже ученик Августа Шлегеля, индо-иранист Кристиан Лассен, также ученый норвежского происхождения, предложил использовать термин «арийский» по отношению ко всем ветвям индоевропейского древа языков.

Сам Фридрих Шлегель считал именно Индию своего рода «прародиной» (Urheimat) всех европейцев.
Этимологически, он расшифровывал «арийский» как «человек чести», «благородный», «знатный», «превосходный» и сопоставлял обнаруженный в индуистской «Ригведе» и зороастрийской «Зенд-Авесте» корень «ари» с немецким словом “Ehre” (честь), считая своих предков «воинственными» и «героическими». Оба брата искали в индоевропейском Ориенте источник оживления умирающей Европы.

Таким образом, ключевой мостик, ведущий на пост-нигилистический «другой берег реки», упомянутый ницшеанским Заратустрой («Я люблю великих ненавистников, ибо они великие почитатели и стрелы тоски по другому берегу»), представлен тем, что мы сегодня называем «меритократическими ценностями», будь то классические античные добродетели, «новый человеческий тип» (для читателей Юнгера) или «метафизическая раса», для эволаистов.

Конечно, романтики были детьми своего времени и, частично, Французской революции (а также принесенной ею эмансипации); они не были реакционерами и контрреволюционерами, не выступали за реставрацию монархии. В то же время, понятные в их случае демократические и республиканские симпатии были вполне созвучны открытию народного (фольк-) принципа и силы коллективного бессознательного. Однако органическое понимание нации, в немецком случае, общее для рационалистов, идеалистов и романтиков, проводило очень четкую грань между ними и приверженцами неограниченного эгалитаризма и глобализации. С тех пор такие понятия, как «естественный аристократ» [природный, натуральный], «тайный аристократ» (термин, означающий аристократов не по рождению, а благодаря «таинственной внутренней алхимии», по выражению Доминика Веннера в отношении Юнгера), или «духовные аристократы», – все эти термины отвечали растущей потребности отделить аристократический этос от социальной наследственности, тем самым наделяя его иммунитетом против действия внешних факторов.

Юлиус Эвола, критикуя консерваторов, реакционеров, контрреволюционеров в идейно-тактическом отношении, также указывал на тот факт, что многие из них отстаивали собственные привилегии, социально-политические позиции «определенного социального класса, определенной социальной касты» вместо того, чтобы защищать принципы, его словами – «вместо того, чтобы решительно отстаивать высшее право, достоинство, безличное наследие ценностей, идей и принципов». Позже концепция Анарха Юнгера, то есть суверенного индивида, или концепция правого анархиста Юлиуса Эволы, отрицающих внешний мир не из нигилистических соображений, а потому, что этот мир не соответствует идеалам, тогда как эти суверенные индивиды отлично знают, «что может быть предложено», иллюстрируют эту мысль довольно ярко. Они сохранили Европу внутри себя, и сегодня юнгерианский «уход в Лес» вновь преображается в утвердительное действие – Консервативную Революцию с последующей Европейской Реконкистой. Спонтанный всплеск элитизма внутри Black Metal сцены явно произрастает из аналогичного стремления сохранить аристократические стандарты в релятивистском и деградированном мире.

В этом контексте хотелось бы процитировать личность с совершенно иным идеологическим бекграундом, крайне далекую от Black Metal сообщества; речь идет о лютеранском пасторе, докторе теологии и диссиденте – Дитрихе Бонхеффере. Ему принадлежит ценное наблюдение: «Мы являемся свидетелями нивелирования всех слоев общества, и в то же время рождения нового чувства знатности, сплачивающего круг людей со всех прежних социальных классов. […] От начала до конца оно требует восстановления утерянного чувства качества и общественного порядка, основанного на качестве. Качество является злейшим врагом тщеславия во всех его проявлениях». Понимание Эрнстом Юнгером «новой аристократии», рожденной в окопах и наделенной новым чувством иерархии – ни приобретенным, ни унаследованным, – имеет много общего с этим идеалом, также перекликаясь со взглядами другого немецкого консервативного революционера Эдгара Юлиуса Юнга, автора знаменитой книги «Господство неполноценных». Единственное отличие состоит в том, что в случае Юнгера основой этой новой аристократии было не какое-то субстанциональное «качество», но раса в соответствии с ее так называемым «энергетическим» пониманием.

«Новое чувство знатности» было громко воспето еще в 1917-18 годах известным немецким поэтом, переводчиком, поклонником французских символистов и харизматическим лидером собственного круга учеников Стефаном Георге. Его понимание и переживание нового чувства знатности было настолько сильным, что он фактически усматривал в своем круге последователей «Новый Рейх», «Тайную Германию», отраженных и в названии его знаменитого поэтического сборника [«Новое Царство»]. В итоге эти концепты стали ключевыми идеологемами для всех направлений немецкой Консервативной Революции. Поэзия под названием «Звезда Союза» (1914) из более раннего сборника предстает настоящим гимном «нового дворянства»:

«Вожделенная новая знать
Зиждется не на щите с короной!
Все владельцы высших званий
Чувств продажностью заметны
И испорченностью взглядов.
Внутренние ранги редких
Не от титулов зависят,
И свой род ты распознаешь
По сиянию в глазах.»

В дальнейшем термин «аристократия духа» стал ассоциироваться с известным немецким писателем и эссеистом Томасом Манном, стоявшим у истоков консервативно-революционного движения, хотя позже сменившим свои взгляды на более умеренные. Его сборник эссе, опубликованный в 1945 г. под названием «Аристократия духа» [Adel des Geistes], содержал важные прозрения о сущности ницшеанства как поиска новой религиозности Европы, синтеза консерватизма и революции, веры и просвещения. Таким образом, Томас Манн дал понять, что «аристократия духа» и аристократия Европы, или новая панъевропейская аристократия, наделенная собственным мессианским призванием, в значительной степени совпадают.

Кроме того, выдающийся австрийский поэт, драматург и полиглот Гуго фон Гофмансталь в своей известной лекции в Мюнхенском университете в 1927 году «Литература как духовное пространство нации» уже совершил искомый переход от Консервативной Революции к Европейской Реконкисте как ее логическому продолжению: «Я говорю о процессе, охватившем нас, о синтезе, настолько же медленном и грандиозном, если бы кто-то мог наблюдать его извне, насколько он угрожающий и резкий для пребывающего в нем. Мы вполне оправдано именуем его долгим и грандиозным, учитывая то, что даже длительный период развития от первых вспышек эпохи Просвещения до наших дней составляет не более момента в его рамках, учитывая то, что он фактически возник как контрдвижение по отношению к духовному перевороту девятнадцатого века, который мы привыкли называть, в его двух проявлениях, ренессансом и реформацией. Процесс, о котором я веду речь, есть не что иное, как консервативная революция, имеющая размах, невиданный до сих пор в европейской истории…».

Однако панъевропейская аристократия возникла задолго до эпохи романтизма, ницшеанского «аристократического индивидуализма» («Ведь даже если я являюсь плохим немцем – во всяком случае, я очень хороший европеец») или первой мировой войны, породившей фрайкоры и правые «интербригады» генерала Франсиско Франко, защитников Европы против коммунистической экспансии, – призвание, которое частично исполняло и все более мультинациональное, включая неевропейцев, добровольческое движение «Ваффен СС» на заключительных этапах второй мировой войны. Говоря о Великой Европейской Реконкисте как миссии новой аристократии духа, невозможно обойти вниманием Юлиуса Эволу, усмотревшего последнее самое мощное воплощение панъевропейской идеи в наднациональном институте рыцарства. Именно он всегда рассматривал в неразрывной цельности идею знати духа, Imperium Europaeum и Реконкисты – против исламизации Европы: «Рыцарство было подобно «духовной расе», в которой чистота крови также играла важную роль […] Во время крестовых походов, в первый и единственный раз в построманской Европе, идеал единства народов (представленный в мирное время Империей) был актуализован вследствие прекрасного порыва и как будто в ходе таинственного возрождения великого доисторического движения с севера на юг и с запада на восток».

Происхождение панъевропейской аристократии и, скажем так, Первый Европейской Реконкисты, известный «самурай Европы» также считал кшатрийским (воинским): «Таким образом, в крестовых походах возвращается главный смысл таких выражений, как «Рай лежит в тени мечей» и «Кровь героев ближе к Богу, чем чернила философов и молитвы верующих», а также понимание обители бессмертия как «острова героев» (или Вальхаллы) и как «чертога героев». […]

Кроме того, стоит подчеркнуть, что во время крестовых походов, в конечном итоге, с помощью аскетизма был достигнут универсализм и сверхнационализм. Вожди и дворяне со всех земель сходились в одном священном деле, выше и вне их частных интересов и политических разногласий, чтобы выковать европейскую солидарность, вдохновляемую прежним экуменическим идеалом Священной Римской империи.

Основная сила крестовых походов заключалась в рыцарстве, которое, как я уже отметил, являлось сверхнациональным институтом, члены которого не имели родины, так как отправились бы куда-угодно бороться за те принципы, которым они поклялись в безусловной верности».

Эти обширные цитаты взяты из очередной консервативно-революционной классики – «Восстания против современного мира», в защиту идеала, в котором, на мой взгляд, мы столь нуждаемся сегодня.

Неслучайно и то, что сегодня ядро Украинской Реконкисты представлено добровольцами, пополнившими ряды нашего националистического Азовского движения со всей Европы. Не только Европы, конечно: вам известно, что группа, которая взойдет завтра на сцену, M8L8TH, из России. M8L8TH стал духовным маяком и железным кулаком не только украинского, но и всего европейского националистического движения – в том числе благодаря своему участию в движении Реконкисты. Многие добровольцы, служащие и воюющее в наших рядах, из России, и предыдущий спикер, как вы помните, Иван Михеев, представляет Русский Центр – цитадель русской националистической эмиграции в Киеве, что разрушает распространенный миф о русофобии украинских националистов и их фанатичной одержимости тотальной украинизацией. Впрочем, новая Киевская Русь является скорее идеалом, поскольку шансы на свержение власти в путинской Российской Федерации по-прежнему невелики. Во всяком случае, она остается нашим метафизическим ориентиром – для геополитической стратегии, кажущейся вполне осуществимой в ближайшем будущем. «Сегодня Украина, завтра Русь и вся Европа!» – так звучит девиз националистов, усматривающих в Украине плацдарм для возрождения Европы по ту сторону Евросоюза и неосоветской путинской России.

Многие из присутствующих на сегодняшнем (и завтрашнем) мероприятии уже участвуют в нашей геополитической стратегии, которая заключается в переходе от Междуморья, будь то его минимальный формат, Балто-Черноморский союз, или более широкий Адриатически-Балто-Черноморское альянс, к Панъевропе. Данное мероприятие есть шансом на усиление уже сложившихся связей и переход к систематическому сотрудничеству по примеру восточноевропейских националистов. Ведь впервые за многие годы успех правых в Западной Европе вследствие притока беженцев и террора открывает шансы для реализации нашего «стального пакта» между Востоком и Западом, между националистами Западной и Восточной Европы. И наша основная задача сегодня – показать западным националистами, проинформировать их, что путинская Россия не является альтернативой ЕС (Западу) и даже «меньшим злом»: их единственный союзник – это альтернативная ось европейской интеграции, обретающая очертания в Киеве, Украине и Центрально-Восточной Европе после Брексита.

Также вы знаете, что существует множество старых исторических раздоров между нашими народами (достаточно упомянуть, если речь идет об украинцах, украинцев и поляков, украинцев и русских; если о поляках, то поляков и литовцев, поляков и немцев; сербов и хорватов, болгар и греков, венгров «и всех вокруг» и так далее). Сегодня нам необходим «великий акт забвения», отстаиваемый Освальдом Мосли, великий акт забвения касательно всех наших бывших сражений, конфликтов и исторической вражды. Вместо этого нам нужно возрождение чувства новой европейской аристократии, нового европейского единства как реальной основы для обсуждаемого союза – вполне вероятного военно-политического блока, отвечающего идеалу суверенной Европы в глобализованном мире.

Сегодня мы также подготовили краткую презентацию о достижениях нашего движения, чтобы убедиться, что вы осознаете, что Реконкиста, о которой идет речь, не только духовная и что это не только духовная аристократия; также она опирается на вполне конкретные социальные достижения, о которых поведает «Ликург». Хотя я в то же время призываю вас рассматривать ее, прежде всего, как духовное оружие в нашем распоряжении, в распоряжении всего нашего движения.

Кроме того, я очень благодарна всем, кто посетил наше мероприятие, а также Black Metal исполнителям, поддержавшим борьбу украинских националистов и их панъевропейские устремления. Каждый из вас принадлежит к аристократии духа, о которой я говорю.

Да здравствует Новая Реконкиста! Увидимся на общем фронте в ходе нашей будущей борьбы!